СЕРАФИН ХОСЕ ГАРСИА [261]
Романс о невеселом пахаре
Перевод Г. Шмакова
Тянет и тянет упряжка
лемех, режущий поле,
иней на черных комьях
блещет россыпью соли.
Вспорото бороздою
брюхо земли упругой,
пахнет она душисто,
ластится к грубому плугу.
Дрозд с белоклювой голубкой,
по полю шествуя чинно,
роются в черных комьях,
ищут червей и личинок.
Тянет и тянет упряжка,
топчет землю-смуглянку,
блещет сахарный иней,
выпавший спозаранку.
Пахарь идет за плугом,
брови насупив хмуро,
медью сверкает кожа
в дымке раннего утра.
Он молчаливей камня,
не услыхать его пенья,
голову низко понурив,
бредет он печальною тенью.
Соком багряной черешни
утро подкрасило небо,
глину гончар мешает,
славно посуду лепит.
Пахнет горько и пряно:
в поймах весна хлопочет,
нежный прозрачный воздух
дышит клейкостью почек.
Тает белая морозь,
гибнут черные беды,
вот и сентябрь-мальчишка
пляшет среди побегов.
Облака космы седые
крыльями режет аист,
и красногрудая птица
с криком над лугом летает.
Солнце бросает охапки
света на луг ароматный,
день наполняет котомку
цветом лаванды и мятой.
Тянет и тянет упряжка,
путь ее долог и труден,
новой жизни поклажу
дарит сентябрь людям.
Что ж он так поскупился,
пахарю за старанья
не дал ветки надежды,
алых роз обещанья?
Ах, невеселый пахарь!
Горло тоска сдавила,
в черных глазах печальных
горе твое застыло.
Как на ветру загрубели
руки твои в мозолях,
стали шершавы, как корни,
солнцем спаленные в поле.
Снова земля подарит
людям колосья литые,
хлынет зерно рекою,
но в закрома чужие.
Землю опять пропитает
сладостный запах хлеба,
снова с зерном янтарным
в город повозки уедут.
Пахарь, готовься к севу,
поле режь бороздою,
новый хлеб уродится,
станет новой мукою.
Тянет и тянет упряжка,
в двери сентябрь стучится,
в зарослях трав зеленых
снова весна искрится.
Пахарь мой невеселый,
пашешь ты землю чужую!
Сколько зерна ты сеешь,
а корку жуешь сухую.
КАРЛОС САБАТ ЭРКАСТИ [262]
Радость моря
Перевод А. Эйснера
Радость моря! Радость моря! Радость моря!
Соленые волны пляшут, несутся, штурмуют.
Вольные вихри вгрызаются в водную толщу
и катят валы за валами.
Белая пена вскипает вдали,
там, где темные скалы стоят под зеленой водой.
Радость моря! Радость моря! Радость моря!
Охотничьи рога ветра
наполняют густым гуденьем
перламутровые раковины островов.
О, исступленная музыка,
дикие стоны и крики, судорожные аккорды
волн сумасшедших и ветра и соли морской.
Радость моря! Радость моря! Радость моря!
Вот он космический час,
час разнузданности океана,
его черные легкие
выдыхают мрачнейшие ураганы.
Солнце огненными руками
отворяет в тучах голубые двери,
но смерч перекручивает мачты
и принуждает корму и днище корабля
кричать смолеными и злыми голосами.
Радость моря! Радость моря! Радость моря!
Среди грохота воды,
среди седых валов и резких вихрей,
средь острых скал и островов печальных
танцует вместе с кораблем мое распахнутое сердце,
под музыку раскованных страстей.
Радость моря! Радость моря! Радость моря!
Волна разбивается о преграду,
ветер разрывается о преграду,
гроза и море сражаются против всяких преград.
Ах,
упоение, безумие, жар, судороги, бешенство, бред!
Утесы раскалываются и взлетают,
рифы сшибаются с ревом,
острова вопят каменными грудями,
маяки свистят и вздымают руки
в белых кристалликах соли!
Радость моря! Радость моря! Радость моря!
Глаза мои сияют ликованием,
насквозь пропитанный горькой пеной,
я плыву на корабле, погружающемся носом в опасность.
Меня хлещут яростные порывы бури,
вокруг встают беспощадные горы воды,
и рычат бездонные недра океана.
О свобода,
чудесная свобода,
трепетная, безграничная, страстная, трагедийная —
бесконечное веселье стихийных сил!
Сердце мое, смотри:
волна бьется о свои пределы,
ветер бьется о свои пределы,
океан разрушает все пределы!..
И сердце мое танцует вместе с палубой,
плачет и жалуется, поет и смеется.
Я жду мгновения встречи с роковым утесом,
о который разобьются в щепки эти старые доски,
и огромная волна понесет в божественные страны
к новой неведомой и высокой судьбе
мое бледное, вытянутое и светящееся тело, —
огромная волна, стучащая в последний предел.
Радость моря!
Радость моря!
Радость моря!